Необязательная жестокость: поиск смысла в сериале "Игра в кальмара"

Несколько недель назад на Netflix состоялась премьера южнокорейского сериала "Игра в кальмара". Шоу сразу же и без особой поддержки стриминговой платформы вошло в топ-10 самых популярных премьер месяца. Дальше-больше: сериал единолично снятый и написанный не последним южнокорейским автором Хван Дон Хёком стал номером один по просмотрам в 90 странах. От США и Великобритании до родной Кореи. Шоу даже потеснило третий сезон "Полового воспитания" — одного из флагманов Netflix. 

У этой популярности есть вполне закономерные причины, но касаются они к сожалению не идей, которые проговариваются в первой половине сериала, а наглой, броской психологической и физической жестокости, в которую "Игра в кальмара" в итоге полностью скатывается.  

Наше время. Окраина Сеула. Безработный Сон Ки Хун живет со своей страдающей от диабета мамой, все добытые деньги неудачно проигрывает на тотализаторе и даже не может нормально поздравить дочь с днем рождения. Вдобавок, за ним охотятся многочисленные кредиторы, которым он должен миллионы вон и которые грозятся распродать должника буквально по частям: глаза и почки по идее должны покрыть долги Сон Ки Хуна. 

Практически точно так же страдает Чхо Сан Воо — выходец из того же неблагополучного района и знакомый детства Ки Хуна. Путь Сан Воо отличается тем, что он сумел поступить в Сеульский университет и вроде как построил карьеру в сфере инвестиций. На этом отличия заканчиваются: парень неудачно вложил деньги клиентов, незаконно попытался скрыть последствия и задолжал бизнесменам и государству миллиарды. 

Хаотично мотаясь по городу, Сон Ки Хун встречает в метро зловещего незнакомца и получает от него странное приглашение. Должнику предлагают поучаствовать в игре, с колосальным денежным призом. О правилах до поры говорят туманно: мужчина находится в настолько отчаянном положении, что услышав слово деньги соглашается и так. Очнувшись в огромном ангаре вместе с практически пятьюстами (порядковый номер Ки Хуна последний, 456-й) такими же как он неудачниками, он встречает растерянного как и все остальные Чхо Сан Воо. 

Игрокам зачитывают правила (участникам надо будет сыграть в шесть южнокорейских детских игр, по одной в день) и предлагают подписать коротенький договор, в котором, среди прочего, проигравших в игре называют "выбывшими". Вскоре, однако, участники столкнутся с уточнением: слово "выбывшие" означает погибшие. За каждого погибшего дают определенную сумму. В конце останется один участник, который и заберет накопившиеся деньги. Играть соглашаются в итоге все.  

Невозможно не отметить титаническую работу, которую провел Хван Дон Хёк. В сериале "Игра в кальмара" огромное количество персонажей. Естественно не всем он придумал предысторию, но достаточному для поддержания интереса количеству: есть более или менее четыре героя с хорошо проработанным бэкграундом и еще штук пять с пунктирным. Весь этот драматический лабиринт режиссер упаковал в мир игры, который здесь тоже продуман по примерам: американскому (тот же "Лабиринт"), японскому ("Королевская битва") и не только ("Платформа") триллерам на схожую тематику, когда группа незнакомцев в своем взаимодействии постепенно уменьшаясь пытается выйти из лабиринта, а за мучениями ребят наблюдают заказчики. 

"Игру в кальмара" вообще выгодно отличает (по крайней мере, в самом начале) проработанность вот этой линии с, собственно, игрой. Здесь по-корейски яркие и неожиданные декорации, выдержанный стиль, четкая структура, психологический террор, который провоцирует зрителя задаваться неудобными вопросами. И жестокость, от которой Дон Хёк не отворачивается, а следуя традициям своего кинематографа в его современном виде хладнокровно подчеркивает, цинично напоминает: умереть может каждый, более того — у каждой жизни есть своя очень невысокая цена.        

Вот этот цинизм сериала подсвечивает его основной антикапиталистический посыл. "Игра в кальмара" в этом ключе и в своей первой половине видится жестким поп-манифестом против современной системы, когда во главе угла стоит не человек, а польза, которую он может принести. Коэффициент полезного действия вместо души. Частое упоминание торговлей органами тоже работает здесь в плюс: не можешь расплатиться с долгами своим трудом, расплатишься частями тела. Система съест все. 

Но начиная с третьей, четвертой серии шаг за шагом Дон Хёк сам начинает заводить себя в ловушку. Антикапиталистический пафос его манифеста спотыкается и о саму игру, и об ее участников, и о жестокость. 

Чем глубже мы погружаемся в идеологию тайной организации, стоящей за "Игрой в кальмара" тем более мутными становятся ее принципы. Начинали ребята с заявления, что в их игре все участники равны перед лицом победы. В отличие от реального мира, где они влачат жалкое, безнадеждное существование. Но постепенно эта не совсем проработанная мысль забывается и игра скатывается к своему американскому образцу: к банальному развлечению для сильных мира сего. "Випов" как их называют в сериале. 

Размышления на тему "человек человеку — волк или нет?" разбиваются о сложные внутригрупповые отношения, которые, конечно, захватывают, но уносят в детали (кто кого убьет, кто кого подставит), а не к единому выводу. Который прост (и волк, и нет одновременно), но который здесь теряется. 

И последнее — смерти. Их здесь много, к ним быстро привыкаешь и в какой-то момент сериал забывает о том, что это плохо, и наоборот начинает наслаждаться процессом. Маркетинговой уловкой (одной из многих в сериале) становится решение поместить испытания в условия детских игр. Взять что-то невинное и простое и резко поменять правила, поставив на кон не детское разочарование или обиду, а жизни. То что было понарошку здесь по-настоящему. Этот сценарный ход, это извращение невинного дает режиссеру и художникам постановщикам развернуться и показать жестокость во всей красе и тем самым увлечь зрителя.

Проблема в том, что в сериале "Игра в кальмара" все в итоге сводится к увлечению зрителя. Не идеями, а механикой смерти. Стилем интерьеров, в которых поместятся горы трупов. Подчеркнутой, манипулятивной эмоциональностью, которая так хорошо расцветает в рамках детских игр. Игровые площадки — это, вообще, место, где проявляются характеры детей, их хорошие и плохие черты. Хван Дон Хёк точно уловил этот тревожный, скрытый за умилением родителей аспект. И решил таким образом раскрыть характеры своих персонажей. 

Вот только ни к чему новому он не пришел. Сведя свою историю к скачкам, к крысиным бегам, Дон Хёк растерял и антикапиталистический пафос и гуманистический, и из зрителей сделал не людей, которые переживают (при всей проработанности героев, эмпатию в силу специфики их характеров тут никто не вызывает) и думают (под конец сериала идей в нем не остается), а тех "випов", которые в последних сериях, скрываясь за золотыми масками, наблюдают за гибелью несчастных должников. Сон Ки Хун, который у Дон Хёка претендует на центрального персонажа и с которым зритель вроде как может начать себя ассоциировать — слишком амбивалентен, слишком непоследователен, чтобы говорить о серьезной симпатии.  

Сериал "Игра в кальмара" — это парк развлечений и не следует верить тем, кто говорит, что его тяжело смотреть из-за ультранасилия. Из-за ультранасилия в стиле диснейлэнда, из-за расчетливо нагнетаемого напряжения смотреть его как раз очень легко. Дон Хёк провалился здесь во многом, но с этим справился отлично.

А более зрелые размышления на тему капитализма и классовости общества можно найти в тех же "Паразитах" Пон Чжун Хо.  

Автор текста: Мирный Валерий